Часть 3

Что представляют собой «информационные» группы в классовом отношении? Самым распространенным заблуждением на их счет является отнесение всех информационных работников к пролетариату. Заблуждение это настолько прочно укоренилось в современной марксистской мысли, что на страницах коммунистической печати и даже в материалах съездов Коммунистической партии замелькал некий «офисный пролетариат» (?!). Источник заблуждения очевиден — он состоит в явном или неявном отождествлении наемных работников с пролетариатом. Но это, конечно, не так. Если рассмотреть реальный, исторический пролетариат, то можно составить его точный «социальный портрет»:

1) во-первых, пролетарий — это наемный работник;

2) во-вторых, пролетарий является создателем стоимости товара;

3) в-третьих, эту стоимость пролетарий создает непосредственно, то есть он прикладывает свой труд к каждой создаваемой единице товара;

4) в-четвертых, пролетарий является источником прибавочной стоимости.

 Попробуем применить все эти критерии к каждой из «информационных» социальных групп. С первым критерием — работой по найму — все в порядке, так как ему удовлетворяют все четыре группы. Исключения могут встретиться только в коммуникативной и гуманитарной группах в виде писателей, консультантов и т.п., самостоятельно работающих на информационный рынок, а также врачей и педагогов, занятых частной практикой. А вот со вторым критерием уже возникают проблемы — бюрократическая группа не производит товарной информации и, соответственно, не является в полной мере пролетарской. Для государственной бюрократии это очевидно, а смысл деятельности бюрократа на производстве заключается не в производстве стоимости, а в интенсификации производства стоимости другими работниками. Оставшиеся группы соответствуют требованию, их труд образует стоимость или часть стоимости товара (необходимо помнить, что для гуманитарной группы производимым товаром является рабочая сила).

Стоимость, производимая научно-технической группой, принципиально не может быть рассчитана в силу особенностей всеобщего труда. Поэтому оценка стоимости, созданной ученым и инженером, всегда будет иметь элемент произвола. Существующая практика определения трудозатрат на выпуск научной и технической документации путем подсчета количества листов с последующим умножением на различные коэффициенты не может вызвать ничего, кроме грустной улыбки. Фактически, в этой схеме к всеобщему труду применяется методика оценки сложного труда, что совершенно не корректно. То же самое можно сказать и о труде гуманитарной группы. Труд врачей всеобщий и к нему применимо все, что сказано в отношении научного и инженерного труда. Труд учителя сложный, но вычислить созданную им стоимость, иначе говоря, вклад учителя в стоимость рабочей силы, очень непросто. Настолько непросто, что на практике стоимость образованной рабочей силы ставится в зависимость лишь от формальных факторов — престижности оконченного учебного заведения, наличия ученой степени, обладания премиями и наградами и т. п.

Третьему критерию не удовлетворяют сразу две группы — бюрократическая и научно-техническая. Бюрократ не может создавать стоимость непосредственно, так как не создает ее вообще, а ученые и инженеры производят информацию, которая обычно применяется не к данному конкретному изделию, а к целой серии или даже ко всей техносфере в целом. Таким образом, научно-техническая группа также выходит за рамки пролетариата.

Самое интересное нас ждет при анализе четвертого критерия. Ему не соответствует в полной мере ни одна социальная группа! Говорить об извлечении прибавочной стоимости можно только применительно к наемным работникам коммуникативной группы, а мы уже говорили, что в этой группе есть и «единоличники». Бюрократы не производят прибавочной стоимости, так как вообще ничего не производят. А для труда ученых и инженеров прибавочная стоимость может существовать, но принципиально не может быть определена из-за невозможности, как мы говорили выше, вычислить создаваемую стоимость. Соответственно, невозможно вычислить и цену выпускаемой продукции, так как на капиталистическом рынке товары обмениваются в среднем по их стоимостям. Поэтому широкое насыщение производства научным и инженерным персоналом и более высокая, по сравнению с рабочими, оплата его труда могут быть выгодны только в том случае, если кроме прибавочной стоимости имеется какой-то другой способ превратить умственный труд в прибыль.

Аналогичная ситуация имеет место и применительно к гуманитарной группе. Труд врачей и педагогов вынесен за пределы процесса создания вещественных ценностей, но можно рассмотреть специфические производственные процессы в виде оказания услуг по лечению больных в поликлинике или обучению детей в школе. Если эти услуги платные, то владелец поликлиники или школы извлекает из труда наемного персонала прибыль. Но, опять же, каков источник этой прибыли?

На практике нет никакого затруднения в том, чтобы получать прибыль без точной оценки стоимости продукции. Для этого достаточно назначить цену, заведомо превышающую стоимость, и каким-то образом гарантировать спрос по этой цене. Этот способ называется извлечением сверхприбыли. Когда произносится слово «сверхприбыль», обычно представляются поражающие воображение доходы, нечто вроде сокровищ Монтесумы. Но сейчас мы используем этот термин не в качестве указания на размер прибыли, а только лишь как на особый механизм ее получения.

Сверхприбыль в промышленности может быть четырех видов, различающихся по способу обеспечения гарантированного спроса на товар с завышенной, относительно стоимости, ценой. Первый вид — спекулятивная или конъюнктурная сверхприбыль, когда стимулом для покупателя является либо крайняя собственная потребность в товаре (нередко инспирированная модой или рекламой), либо надежда перепродать его по еще большей цене. Классическими примерами такой спекулятивной торговли являются биржевые сделки или продажа энергоносителей в период экономического бума. Для многих фирм доход от биржевых спекуляций существенно превышает прибыль от продажи продукции, позволяя «надувать щеки» при разваленном производстве. Своеобразным товаром, продаваемым по явно завышенной цене, является популярное искусство в виде сериалов, ток-шоу и безголосой эстрады.

Второй вид сверхприбыли — монополистская сверхприбыль. При господстве на рынке одной или двух компаний покупателю не остается выбора и он соглашается с любой установленной ценой. В настоящее время практически все рынки монополизированы, так что можно говорить о монополистской сверхприбыли как о повсеместном явлении.

Сверхприбыль третьего вида обеспечивается личным знакомством продавца и покупателя, причем только в тех случаях, когда покупатель расплачивается не своими деньгами. Это банальный блат и с ним все настолько ясно, что мы не будем на этом останавливаться.

Четвертый источник сверхприбыли — снижение себестоимости товара. Нас, в первую очередь, интересует инновационная сверхприбыль. Она образуется, если достижения научно-технического прогресса позволяют снизить трудоемкость, материалоемкость и энергоемкость производства, а консервативность конкурентов поддерживает прежний уровень цен. За счет этого фирма-новатор может вывести на рынок уникальный товар, выпуск которого раньше был нерентабельным, или гарантированно сбыть обычные изделия по немного сниженным, против конкурентов, ценам. Кроме внедрения инноваций, можно перенести производство в страны с мягким климатом и сэкономить на капитальном строительстве и отоплении. Но без определенного технического прогресса и в этом случае не обойтись, так как в подобных странах рабочая сила преимущественно неквалифицированная и требуется максимальное упрощение технологического процесса.

Не следует путать инновационную сверхприбыль со снижением себестоимости за счет усиления эксплуатации работников, также имеющей место при переносе производства из развитых стран на периферию — в последнем случае мы имеем увеличение прибавочной стоимости. На практике эти способы обычно смешиваются, когда фирма, производящая, скажем, мобильные телефоны, выпускает новые модели на фабрике, находящейся в теплой Малайзии, где живет дешевая рабочая сила.

Какой бы вид не принимала сверхприбыль, она извлекается, в конечном счете, не из труда рабочих данного предприятия, а из карманов всего общества в целом, чем принципиально отличается от прибавочной стоимости. Спекулятивная сверхприбыль разгоняет инфляцию и нагромождает пирамиду фиктивного капитала, которая время от времени рушится и вызывает экономические кризисы. Монополистская сверхприбыль опустошает карман покупателя напрямую, а инновационная заставляет его платить столько же, сколько раньше, тогда как можно было бы сэкономить.

Нетрудно заметить, что все виды сверхприбыли связаны с деятельностью «информационных» социальных групп. Коммуникативная группа формирует шкалу общественных ценностей и, тем самым, ажиотажный спрос на те или иные товары, а также обеспечивает финансовые спекуляции. Бюрократы управляют деятельностью монополий и с помощью блата получают контракты по завышенным ценам. Инженеры и ученые выполняют эти контракты, довольствуясь маленькой зарплатой и рассказами менеджеров о высокой капитализации. А врачи и учителя лечат и учат тех, кто едва может заплатить за их услуги, чтобы бюрократическая верхушка медицины и образования могла хорошо жить, а сами врачи и учителя — так же трудно сводить концы с концами, как и их пациенты.

Таким образом, «информационные» работники, за небольшими исключениями, являются источником сверхприбыли, в то время как рабочие служат источником прибавочной стоимости. Это и есть коренное отличие новых социальных групп от пролетариата — все они являются порождением нового мира и могут находиться между собой в самостоятельных общественных отношениях, не сводимых к антагонизму пролетария и буржуа. На таких отношениях, ранее не описанных в марксистской теории, и должно быть сконцентрировано внимание исследователей.