Часть 04

Основой капиталистических производственных отношений является частная собственность на средства производства, включая финансовый капитал. Право собственности предполагает право владения, право распоряжения и право использования. Применительно к средствам производства право использования определяет, прежде всего, получателя выгоды от присвоения прибавочного продукта. В «классической» (индивидуальной) частной собственности все три составляющие права объединены персоной владельца. В 19—20 в. в. широкое распространение получили другие формы собственности — государственная и корпоративная (частная акционерная). При переходе к государственной и корпоративной собственности триединое право расщепляется. В случае государственной собственности правом владения наделяется государство как субъект права, правом распоряжения — государство как конкретные люди (центральный и производственный управленческий аппарат), правом использования — все население страны, т.к. прибавочный продукт, произведенный трудоспособным населением на государственных предприятиях, частично возвращается к нему в виде вещественных благ через общественные фонды потребления, а также в виде этических благ уверенности в завтрашнем дне, безопасности и т. п. В корпорации право владения принадлежит акционерам, право распоряжения — наемным менеджерам, а право использования — снова акционерам, но в той степени, в которой позволит менеджмент.

Если рассматривать собственность не с точки зрения правовых норм, а с точки зрения отношений между людьми, то и тут государственная и корпоративная собственность отличаются от индивидуальной частной. В случае индивидуальной частной собственности имеют место отношения между не имеющими собственности с ее непосредственным владельцем, а в случае государственной или корпоративной — с распоряжающимися лицами.

Наиболее радикально вопрос о собственности был решен в России после Октябрьской революции. Господствующим видом собственности стала государственная, составлявшая в конце существования СССР до 90 % производственных фондов страны. За рубежом процесс обобществления собственности широко затронул все развитые страны. К концу 60-х годов, то есть к моменту завершения формирования постиндустриального общества, удельный вес государственных предприятий в экономике стран Западной Европы составлял: 11,2 % во Франции, 11,4 % в Великобритании, 11,6 % в Италии и 8,7 % в ФРГ. Для того же периода доля государственных предприятий в национальном доходе колебалась: от 25 и 35 % для Японии и США до 38, 42 и 48 % соответственно в Италии, Великобритании и Франции (БСЭ, 3-е изд., статья «Собственность»).

Примерно такая же ситуация сохраняется и по сей день. Например, в Норвегии, по данным сетевого альманаха «Восток» (Н. Антюшина «Несмотря на диктат «глобалистов», № 5 (17), май 2004 г.) в государственной собственности находится производство электроэнергии (компания Statkraft SF — 100 % акций у государства, Norsk Hydro — 51 %), почта (Posten Norge BA, 100 %), железные дороги (NSB, 100 %), торговля лекарствами (Norsk Medisinaldepo); сохраняется государственный контроль над банковскими услугами (DNB/Postbanking — 60 %; банк Cristiania — 34,7 %), телекоммуникациями (Telenor/Telia — 40 %) и авиаперевозками (SAS Norge ASA — 14, 3 %). Даже сейчас, после припадка либерализма 90-х годов прошлого века и сопутствующей ему частичной приватизации, норвежская государственная собственность дает около 10 % ВВП, что, правда, в 2 раза меньше, чем было 20 лет назад.

Необходимо учитывать определенные особенности отношений собственности в различных странах. Так, собственность, взятая фирмой в аренду у государства, может учитываться как частная. И уж подавно относится к частной собственности завод, построенный на взятый у государства кредит, выданный под выполнение государственного заказа. Поэтому позиции государства в экономике стран Запада существенно прочнее, чем это представляется из официальной статистики.

Большая часть средств производства, находящихся сегодня в частной собственности, принадлежит монополиям, представляющим собой сложные объединения акционерных обществ. По данным Сергея Анисимова, приведенным в статье «Развод по-американски: уроки кризиса для рациональных самоувеличителей» («Техника-молодежи», № 5, 2009 г.), 50 млн. американцев владеют акциями нефтяных компаний напрямую или через взаимные фонды. Большинство компаний, пишет Анисимов, «это публичные корпорации, то есть акционерные общества, хотя бы часть акций которых продаётся всем желающим через биржу. Любая корпорация — это лицо юридическое, то есть фикция. Она отделена от своих учредителей, участников и инвесторов, обеспечивая тем самым их ограниченную ответственность. Поскольку одной из отличительных черт корпорации является разделение функций владения и управления, владельцы-акционеры сидят дома ... отдав управление в руки особо одаренных людей — руководителей».

Необходимо четко понимать, что вопрос о том, кто оказывает большее влияние на экономику — владельцы акций или менеджмент — определяется не абсолютной концентрацией капитала, а относительной. Не важно, какая доля акций принадлежит данному конкретному капиталисту в масштабах страны, важно, какой процент ему принадлежит в каждом конкретном предприятии. В СССР часто писали, что «только 1 % населения США в 1929 владел 65,6 %, а в 1953 — 76 % совокупного акционерного капитала» (БСЭ, 3-е изд., статья «Народного капитализма теория»). Однако, в современном среднем и крупном бизнесе владелец контрольного пакета акций, т. е. собственник предприятия в полном смысле этого слова, стал редкостью. Даже владельцев блокирующих пакетов осталось немного. Вот, например, типичный российский банк с соответствующим названием «Россия»: самый крупный пакет акций банка принадлежит Юрию Ковальчуку (30,4 %), другими крупными пакетами владеют Николай Шамалов (12,6 %) и Дмитрий Горелов (12,6 %), «Трансойл» (9,6 %) и «Северсталь-групп» (7,2 %). 5,99 % банка принадлежит дочерней инвесткомпании АБРОС. 21,6 % контролируют «другие акционеры», чьи имена и названия не раскрываются. («Коммерсантъ», № 226 (4281) от 03.12.2009). Контрольного пакета, как такового, нет, а чтобы получить простое большинство акций, три крупнейших акционера должны объединиться.

В работе В. Лисичкина и Л. Шелепина «Третья мировая информационно-психологическая война» (1999 г.) приводится следующий факт: в компании «Дженерал моторс» вклад любого акционера меньше 1 % от общего капитала, а число акционеров больше миллиона. В подобной ситуации менеджмент поистине всемогущ, что косвенно подтверждается статьей «Детройтский АвтоВаз» (Б. Власик, сайт slon.ru): в GM любое изменение в продуктовой линейке должны были визировать примерно 70 (!) топ-менеджеров.

Можно констатировать, что широкое акционирование и диффузия акций, характерные для монополистического капитализма, обернулись своей диалектической противоположностью. За видимостью повсеместного торжества частной собственности скрывается экспроприация «по-капиталистически», утрата большинством акционеров возможности управлять своим состоянием и возрастание значимости бюрократии. Частная собственность в большой степени перестала быть частной, акции не принадлежат полностью никому из тех, кто имеет к ним отношение. А раз так, то бюрократ не просто равновелик собственнику, но сильнее его, потому что владелец акций от собственности далеко, а бюрократ рядом. Следствием изменения отношений собственности на средства производства неизбежно должно было стать и стало изменение производственных отношений. Общество статуса родилось там, где исчез или ослаб главный институт предыдущего, капиталистического общества — частная собственность.